Своими могуществом и славой Рим изначально был обязан великолепной военной системе, по совершенству и эффективности намного превосходящей все, что мог противопоставить ей любой потенциальный противник. На протяжении первых 350 лет в деталях системы было произведено немало изменений — одни из них носили характер естественный, эволюционный; другие принимались под давлением внутренних социальных и политических процессов; третьи были переняты у врагов. Превосходство римской военной системы (а лишь благодаря ему и продолжала существовать Римская империя) в первую очередь основывалось на неизменно прагматичном, логичном подходе римлян к решению любых практических проблем. Уважая традиции, они не были их рабами и проявляли удивительную гибкость и восприимчивость во всем, что касалось военного дела. Поэтому тот факт, что примерно с 50 г. до н.э. по 300 г. римская военная система не претерпела никаких фундаментальных изменений, красноречиво свидетельствует об отсутствии в этот период как технологических изменений, так и об основательности, с которой римляне времен республики приспособили существующую технологию к искусству и науке ведения войн.

Август заложил основы военной политики, которые практически уже не могли быть изменены его наследниками. Главнейшим из них было четкое осознание того обстоятельства, что безопасность империи зависит от ее экономического положения в той же мере, как и от военного превосходства. Римская империя разрослась до тех пределов, за которыми с управлением ею уже не мог бы справиться один человек с помощью единой централизованной административной системы.

Август стремился сделать вооруженные силы возможно меньшими, чтобы облегчить тем самым бремя необходимости содержания армии, накладываемое на экономику империи. Благодаря организации и выучке даже небольшая армия могла действенно выполнять основные оборонительные функции. Для империи с населением, достигающим пятидесяти миллионов человек да еще при обилии внешних врагов за растянутыми границами, войско в 300 тысяч человек «под ружьем» представляется маленьким. И тем не менее, оно было вполне адекватно стоящим перед ним задачам обороны границ и поддержания внутреннего спокойствия.

Август, а впоследствии и подавляющее большинство его преемников, хорошо понимал тот аспект экономики вооруженных сил, который теперь часто называют «ценой эффективности». Даже когда границы подвергались наиболее серьезной угрозе, все правители — и совершенно справедливо — оставались уверенными, что римское военное искусство обеспечит победу над любым, сколь угодно превосходящим численно противником, тем самым делая ненужным массовый призыв в дорогостоящие и относительно неэффективные ополченческие войска. Однако по мере увеличения внешнего давления рос и размер действующей армии. Но даже в середине IV в. общая численность римских вооруженных сил может считаться маленькой по стандартам любого предшествующего или последующего века.

Эта политика военной экономии позволяла империи избегать дорогостоящего центрального резерва. За исключением 10 тысяч преторианцев, которые, по концепции Августа, предназначались больше для поддержания внутреннего порядка в стране, нежели для личной охраны императора, — все вооруженные силы государства были размещены исключительно вдоль границ. Ответом на угрозы любому региону могла послужить переброска туда соединений с других участков границы — прекрасная сеть дорог, связывающих провинции, а также приграничных рокадных дорог явилась продуманной заменой центрального резерва.

Август унифицировал численность легиона, сделав ее равной 6 тысячам человек. Легион состоял из 10 когорт; по-видимому первая и десятая когорты насчитывали по одной тысяче человек, а остальные — по 500 человек. Однако вполне возможно, что все 10 когорт насчитывали по 600 человек каждая. Командование, по большей части, было организовано так же, как во времена Цезаря. В распоряжении Августа имелось 25 таких легионов.

В среднем легионеры, за некоторыми исключениями, вербовались на 20 лет. Трудностей с рекрутированием, очевидно, не возникало: в большинстве своем новобранцы являлись сыновьями ветеранов. Хотя Август и запрещал солдатам жениться, в его намерения отнюдь не входило мешать им обзаводиться семьями. Забота о солдатских семьях, живших, как правило, близ главных лагерей легионов, была продуманной и организованной, хотя легализовались семейные связи лишь после отставки ветерана. Часть его пенсии обычно составлял земельный надел, расположенный в окрестностях того пограничного поста, где он нес службу, и впоследствии сын чаще всего завербовывался в часть, где прежде служил отец.

Мораль легионов поддерживали esprit de corps Esprit de corps (франц.) — корпоративный дух, чувство общности людей, принадлежащих к одной социальной или профессиональной группе; здесь — дух части, подразделения. , строгая дисциплина и суровая профессиональная школа. Укреплению этого esprit de corps любого соединения в немалой мере способствовало то, что отдельные солдаты сознавали свою принадлежность ко многовековой и неизменно победоносной организации, в списках героев которой, скорее всего, значатся и их предки.

На протяжении веков стандарты солдатской выучки и дисциплинированности колебались, а в более поздний период, бесспорно, падали. Тем не менее, даже в самые худшие времена никто из противников не приближался к этим римским стандартам; именно они рождали — больше, нежели любой другой фактор — достаточно высокий, как правило, уровень римского военного превосходства над всеми врагами.

Для поддержания разбросанных вдоль границ 25 легионов Август содержал примерно столько же вспомогательных войск: лучников, пращников, легкой пехоты и кавалерии — всего около 150 тысяч человек. По большей части они набирались из варварских или полуварварских племен, обитающих за пределами империи.

Платили солдатам вспомогательных войск меньше, чем легионерам, а срок их службы обычно составлял 25 лет. После этого они могли ожидать автоматического получения римского гражданства и не всегда полагавшейся ветеранам выплаты землей и деньгами, сравнимой с такою же, причитающейся ветеранам-легионерам.

Поначалу большинству вспомогательных частей было разрешено сохранять исходную племенную организацию и собственных вождей. За исключением специальных подразделений, таких как лучники и пращники, которые обычно происходили из восточных регионов империи, первоначально вспомогательные войска служили в той местности, где были набраны. Иногда это приводило к восстаниям или мятежам, в ходе которых они объединялись с местными племенами. Поэтому после царствования Августа варварские вспомогательные части, как правило, перемещались из своих родных мест в другие пограничные регионы, где их однородный племенной состав намеренно разбавлялся подкреплениями из других племен.

Ко времени Траяна эта политика предотвращения восстаний пошла даже дальше, и во вспомогательных частях племена перемешивались полностью, а племенные вожди не являлись больше офицерами. Следовательно, и на смену племенному энтузиазму должен был прийти esprit de corps, что, в свою очередь, логически вело к образованию неких постоянных формирований, сопоставимых с когортами легионов. Всем им были присвоены номера, откуда и пошло их название «нумерии» (лат. numeri). Это придало вспомогательным частям большую регулярность и на протяжении III–IV вв. заметно сократило и без того слабеющие различия между романизированными варварами вспомогательных войск и неуклонно возрастающим варварским компонентом легионов.

Уже во времена Августа профессиональное обучение и вооружение сформированных из варваров подразделений использовалось иногда против самого же Рима. Демобилизованные солдаты вспомогательных частей и дезертиры не только принимали активное участие в набегах через границу, иногда даже формируя собственные отряды по римскому образцу, — варвары многому научились на опыте битв против римских формирований. Продолжавшееся за счет этого опыта совершенствование варварских методов ведения войны сыграло свою роль в конечном поражении Рима. То, что этого не случилось раньше, объясняется исключительно римским политическим искусством, а также организационными и командными способностями выдающихся римских полководцев.

Несмотря на преимущественно оборонительный характер военной политики Августа и его преемников, за столетие после его смерти империя заметно выросла. Отказываясь от некоторых из восточных завоеваний своего предшественника Траяна, Адриан решил, что эта экспансия должна остановиться; империя уже слишком велика, чтобы эффективно поддаваться политическому или военному управлению. В результате он заменил концепцию Августа обороны за счет мобильности программой жесткой охраны границ. В его намерения отнюдь не входило изменять присущую легиону подвижность или его тактическую гибкость. Скорее, он стремился воздвигнуть рукотворные преграды, которые заменили бы естественные рубежи — реки и горы. Это должно было затруднить ордам варваров проникновение на территорию империи и облегчить римлянам борьбу с ними, не прибегая к переброске подкреплений из одного пограничного региона в другой или проведению больших кампаний внутри или вне границ.

Лимес в Германии и Адрианов вал в Британии представляли собой высокие земляные насыпи, увенчанные бревенчатыми палисадами. Вдоль них не были постоянно расквартированы римские части — для этого армии не хватило бы солдат. Скорее эти сооружения предоставляли защиту и укрытие римским пограничным патрулям и затрудняли варварам тайное пересечение границы. Еще важнее то обстоятельство, что они препятствовали легкому бегству варварских отрядов, многие из которых именно под стенами были настигнуты и перебиты преследующими имперскими войсками. Преследуя все ту же цель — затруднить варварские вторжения — Адриан увеличил Дунайскую и Рейнскую речные флотилии, а также развил и расширил уже существовавшую разведывательную сеть, раскинутую на варварских территориях за пределами империи.

Служа примером имперского руководства и разумного приложения политики к стратегии, Марк Аврелий произвел мало перемен. Тем не менее, он увеличил действующую армию на два легиона и еще большее количество вспомогательных войск. Теперь римские вооруженные силы насчитывали, вероятно, более 350 тысяч человек.

Септимий Север прибавил еще три легиона, один из которых был расквартирован в Италии, составляя первый мобильный резерв имперской армии. В его время полная численность войск достигала, вероятно, 400 тысяч человек. Кроме того, Север улучшил условия жизни солдат, включая разрешение законного брака. Произвел он и некоторые перемены в системе командования, наиболее важной из них явилось разделение крупнейших пограничных соединений, что уменьшало искушение и возможности региональных командиров восставать против центральной власти. Он также внес изменения в Стену Адриана. В Северной Британии в его правление была возведена на Адриановом валу взамен бревенчатого палисада каменная стена, высотой 5 м и толщиной 2,5 м. Примерно в это время важную роль в римской армии начала играть кавалерия. В связи с этим неизбежно появилась и конная пехота, обеспечившая пехотным частям большую подвижность, а также возможность быстрых передвижений комбинированных войск на дальние расстояния.

В хаотическое время середины III в. стало очевидным, что вся политика Августа, в административной, политической и военной областях, пусть даже модернизированная и примененная к современным обстоятельствам его наследниками, нуждается в решительном пересмотре. При отсутствии центрального резерва пограничную оборонительную систему было трудно приспособить к ситуации, когда империя вынуждена была противостоять все более опасным набегам совершенствующихся романизированных варваров, равно как и угрозам усилившейся воинственной Персии. Простого наращивания сил при отсутствии изменений в их организации и оперативной концепции было явно недостаточно. Однако именно это являлось единственным ресурсом ранних императоров-иллирийцев, не располагавших временем для реорганизации, — любым путем отражая множащиеся угрозы, им поневоле приходилось довольствоваться унаследованными системой и концепциями. Общая сила армии выросла приблизительно до 500 тысяч человек. Строгими и жесткими мерами Аврелиан, Проб и Кар вновь подняли выучку и дисциплину до уровня, по крайней мере приближавшегося к раннеимперскому. С теми силами, которыми располагали, они изгнали германских варваров и проучили персов.

Одной из главных причин дезорганизации римских вооруженных сил была старая система снятия частей с какого-либо из участков границы для пополнения армий, занятых в больших войнах. Естественно, возможность с подобной целью изъять из оборонной системы целый легион или хотя бы большую его часть представлялась редко, поскольку это опасным образом оголило бы тот или иной участок границы. Отсюда логически вытекало решение: изымать небольшие подразделения из различных легионов, когорт и нумерий и формировать из них отряды особого назначения, именуемые вексилляциями (лат. vexillatio от vexillium — боевое знамя), которые затем действовали как тактические единицы, приданные армии на театре военных действий. Было установлено, что наиболее эффективными вексилляциями являются соединения численностью до тысячи пехотинцев, или 500 всадников.

Поначалу система вексилляций проявила себя вполне удовлетворительно. Как только угроза ликвидировалась, отряды особого назначения распускались, и подразделения возвращались к постоянным местам дислокации. Однако в беспокойный период — приблизительно с 235 по 290 г. — вексилляции так часто перебрасывались с одной границы на другую, что личный состав подразделений перемешался. Традиции легионов со своим влиянием на esprit de corps почти исчезли.

Это было только одно из обстоятельств, которые заставили Диоклетиана произвести широкие реформы военной политики и организации — реформы, впоследствии продолженные и законченные Константином.

Чтобы образовать мобильный резерв, армия была разделена на две главные составляющие: постоянно расквартированные пограничные войска (впервые организованные еще Септимием Севером и получившие название лимитанеев Лимитанеи — от латинского limitaneus, т.е. «находящиеся на границе». или рипариенсов Рипариенсы — от. латинского ripa (берег), т.е. береговая стража. ) и мобильные полевые силы (составленные из более подвижных соединений, известных как палатины, или комитатенсы). Приблизительно две трети общей численности вооруженных сил составляли пограничные войска. Мобильные же соединения императоры (августы и цезари) держали поблизости от центров находящихся под их властью территорий. Мобильные силы получали плату несколько большую, нежели пограничные войска, что впоследствии не единожды становилось причиной беспорядков. Опыт вексилляций заставил Диоклетиана сократить размер легионов полевых сил примерно до тысячи человек. Это обеспечило большую стратегическую и тактическую гибкость без необходимости дальнейшего членения. Легионы пограничных сил сохраняли прежнюю численность в 6 тысяч человек. Во вспомогательных подразделениях, как в мобильных, так и в пограничных войсках, обычно насчитывалось по тысяче человек.

Диоклетиан ликвидировал также пост префекта претория — должность, сочетавшую в себе обязанности, в какой-то мере аналогичные обязанностям начальника генерального штаба, с непосредственным командованием Преторианской гвардией. Власть этих префектов слишком часто использовалась для свержения императоров или для занятия трона. Теперь каждый август и каждый цезарь имел по два главных военных подчиненных: командующего пехотой и командующего кавалерией. Это не только дробило военную силу, уменьшая таким образом политическую опасность, но и указывало на возрастающее значение кавалерии в римской армии.

Впоследствии Константин вообще упразднил Преторианскую гвардию — вместо нее каждый император имел с тех пор около 4 тысяч личных телохранителей.

За исключением явной разницы в численности, заметных перемен в тактическую организацию легионов реформы Диоклетиана и Константина не привнесли. Непринципиальные же нововведения в целом вели к улучшению положения дел и внесли свою лепту в продолжение жизни Римской империи. Возникали, однако, и некоторые нежелательные практические и психологические эффекты — непредвиденные и, возможно, неизбежные.

Пехота в мобильных полевых силах обычно была лучше экипирована, чем в пограничных частях; в сочетании с их более высокой оплатой это порождало зависть лимитанеев. Поскольку больше не существовало ощутимой разницы — ни по происхождению, ни по социальному статусу — между легионерами и воинами вспомогательных частей, служба в пограничных легионах стала менее популярной, чем в не столь обремененных служебными обязанностями и отличающихся менее строгой дисциплиной вспомогательных частях, а тем более в лучше оплачиваемых мобильных полевых силах. Результатом явился упадок боевого духа, распространившийся на большую часть армии. Вылилось это и в перемены в экипировке и учебных программах, еще более сократив различия между легионерами и солдатами вспомогательных частей.

Солдаты — легионеры и вспомогательные, в полевых частях и в пограничных войсках — являлись теперь по большей части варварами. В результате к 375 г. большинство варварских воинов было в основном романизировано и прекрасно освоилось с римскими оружием и тактикой. В большинстве своем варвары на римской службе думали о себе как о римлянах и в целом проявляли полную лояльность профессиональных солдат по отношению к своим частям и командирам. Тем не менее, хотя варвары, казалось, отнюдь не возражали сражаться против своих собратьев, когда такой приказ отдавали римские командиры (которые и сами чаще всего были варварами), это порождало многочисленные возможности для сговора, мятежа и массового дезертирства.

Появились в римской армии и два новых типа солдат, немало способствовавших медленному падению стандартов воинских выучки и дисциплины.

Во-первых, увеличивающееся число варварских племен, которым было разрешено осесть на землях империи, привело к отмене заложенной Траяном тенденции избегать формирования вспомогательных частей по племенному признаку. Племенные вспомогательные соединения, возглавляемые их собственными вождями, так называемые федераты, все в большем числе вливались в армию, сохраняя собственное оружие и методы ведения войны. Благодаря всеобщей романизации варварских воинов это не оказывало существенного влияния на римскую тактику, но порождало новые возможности для возникновения беспорядков и мятежей.

Во-вторых, в некоторых частях империи, когда оказывалось невозможным пополнить ряды армии добровольцами, вводилось некое подобие воинской повинности. Крупные землевладельцы были обязаны представлять новых рекрутов — или pro rata, Pro rata (лат.) — пропорционально; т. е. сколько-то рекрутов от определенного числа рабов, колонов или зависимых крестьян. или в порядке определенной очередности. Условия службы у этих призывников были менее тягостны, нежели у кадровых солдат. Случалось подобное нечасто, но являлось шагом к депрофессионализации армии. А вместе с тем — и шагом к более позднему средневековому феодализму.

Между временами Юлия Цезаря и Юлиана ни один выдающийся военный не написал о своем опыте и ни один вдумчивый и скрупулезный историк не побеспокоился описать битвы своего времени. В результате тактические детали операций за четырехвековой период с 50 г. до н.э. по 350 г. совершенно туманны.

Насколько это касается боевых порядков легионов, то, очевидно, увеличивалось применение двухлинейного строя с пятью когортами в каждой линии. Существуют некоторые свидетельства того, что в результате возрастающего значения кавалерии и одновременного упадка дисциплины, строй становился более плотным и фаланговидным. С другой стороны, есть также указания, что исторический опыт сражений, побудивший Мария вернуться к былому «шахматному» построению когорт своего легиона, был столь же близок и понятен поздним римлянам, как и во времена республики. Казалось бы, из отчетов о тактике Константина в битве при Турине явствует, что, во-первых, хорошо обученная, дисциплинированная пехота поздней империи вполне способна в традиционном тесном строю противостоять кавалерийской атаке с той же уверенностью, как легионы Цезаря, и, во-вторых, что они могут растягивать фронт, совершать другие маневры и сражаться в «шахматном» строю с тою же скоростью, гибкостью и решительностью.

Тем не менее, соглашаясь, что в фундаментальных основах пехотного открытого и закрытого строев перемен не произошло, увеличивающаяся роль кавалерии в ведении войн, несомненно, оказала свое действие. Когда уровень дисциплины был высок, строй, возможно, был похож на древний «шахматный»; когда дисциплина упала, военачальники, вероятно, держали легионы сомкнутыми, в строю, чем-то напоминающем еще более древнюю фалангу. На то, каким образом воздействует кавалерийская атака на легион с падающей дисциплиной, косвенно указывает переделка старинного пилума в «метательное копье». Судя по всему, новшество принималось с неохотой, поскольку новая пика была достаточно легка, чтобы ее можно было метнуть в противника, как всегда и поступали, освобождая руки от помехи перед тем, как легион вступит в рукопашную с вражеской пехотой. Чтобы обеспечить место для применения гладия, фронт, очевидно, растягивался, образуя старый открытый строй раннего легиона. Но сама перемена в пилуме указывает на тенденцию к меньшей гибкости и сокращению наступательной способности, а следовательно, и на упадок дисциплины.

К началу IV в. кавалерия составляла около четверти численности средней римской армии; этот показатель был много выше на просторах восточных пустынь — в сражениях с персами и арабами кавалерия стала решающим родом войск.

Возросло также и значение метательного оружия. Эти комбинированные усовершенствования поставили тактическую дилемму: с одной стороны, для успешного отражения кавалерийской атаки пехота должна была все больше рассчитывать на сомкнутый строй; но, с другой стороны, проблемы применения метательного оружия и эффективность его в действиях против конницы порождала тенденцию к более растянутому построению. Увидев, что та же самая дилемма стоит и перед противником, римляне одновременно увеличили относительное количество метательного оружия и неуклонно наращивали кавалерийский контингент своих армий. Совершенно естественно, что они всячески стремились сохранить присущую легиону гибкость, всегда позволяющую приспособиться именно к той опасности, которая представляет в данное время наибольшую угрозу.

К началу IV в. римляне обеспечили наличие больше одной катапульты, баллисты или онагра на каждые 100 человек в легионе. Кроме того, около половины пеших вспомогательных войск составляли, очевидно, лучники или пращники, а значительной частью кавалерии являлись конные лучники азиатского образца. Одним из результатов этого расчета, в первую очередь, на метательные снаряды того или иного рода явилось то, что легион теперь заметно реже сходился с противником врукопашную, гладиями решая исход сражения.