В течение полутора веков после Второй Пунической войны все волнения и беспорядки в Римском государстве, словно в зеркале, отражались в его вооруженных силах. Однако, несмотря на нередкую личную некомпетентность военачальников и упадок гражданских добродетелей и боевого духа граждан Рима, его военная система по-прежнему базировалась на принципах, которые некогда привели ее к неоспоримому превосходству: регулярность, дисциплина, выучка, гибкость и безграничная вера в эффективность наступательного действия.

Снижение численности и энергичности крепкого италийского крестьянства и резкое расширение круга воинских повинностей из-за постоянного роста числа имперских доминионов серьезно скомпрометировали римскую ополченческую концепцию ежегодных наборов. Теперь Рим фактически содержал постоянную армию из профессиональных солдат, чьим ремеслом была исключительно война. В наибольшей степени это относилось к войскам, расквартированным в заморских провинциях, потому что правительство не могло позволить себе каждый год посылать туда новые армии. Гражданская и военная администрации оставались в римском государстве по существу идентичными, и хотя такое устройство продолжало способствовать успешному ведению войн, однако упадок ополченческой системы нанес серьезный удар уровню компетентности военного руководства. Профессиональные политики, не прошедшие ни одной кампании рядовыми легионерами или младшими командирами, нередко оказывались на высших командных должностях, не имея к тому внутренней склонности и не располагая никаким боевым опытом. Войска, большей частью набранные из наименее заслуживающих доверия элементов общества, не отличались ни дисциплиной, ни выучкой. Неуклонно возрастающее недоверие между командирами и рядовым составом способствовало уменьшению интервалов между манипулами легиона, боевой строй которого начал приближаться к старой греческой фаланге, что не могло не привести к потере присущего римскому построению тактического преимущества и, как следствие, ко многим поражениям.

Разгром под Аросио явился предзнаменованием конца старой ополченческой системы. Государству пришлось признать профессионализацию армии и для набора новых армий приступить к вербовке мужчин на сроки до 16 лет.

Сложившаяся ситуация заставила жестко мыслящего римлянина, игнорируя сентиментальную привязанность к старым добродетелям, приспособить военную систему к реалиям времени. В бытность свою консулом Марий установил строгую военную систему, сохранившую эффективность едва ли не до ранних лет христианской эры. И хотя Цезарю также принадлежало немало улучшений и усовершенствований, однако армии, во главе которых он сражался, по существу представляли собой те самые формирования, что были созданы Марием почти одновременно с его появлением на свет. Невзирая на его политические ошибки, неудачи и преступления, военные реформы Мария дают ему право на почетное место в римской истории.

Старые аристократические различия между ополченческими разрядами были стерты — как и различия по возрасту и опыту, ведшие к появлению гастатов, принципов и триариев (хотя сами термины продолжали употребляться). Такое новшество сделало осуществимыми как обмен подразделениями и отдельными солдатами, так и большую оперативную гибкость и маневренность, а также привело к росту эффективности воинского набора.

Полное наставление по правилам воинских учений написал в 105 г. до н. э. сподвижник Мария Публий Руф. Хотя и усовершенствованные впоследствии (особенно Суллой), эти правила продолжали действовать и во времена Цезаря — в этом отношении, как и во всех остальных, тенденция к профессионализации армии компенсировала упадок духа и гражданской ответственности.

Осуществляя фалангизацию строя, Марий сделал главной тактической единицей легиона когорту — манипула осталась лишь ее внутренним структурным элементом. Десять когорт — от 400 до 500 человек в каждой — продолжали составлять легион.

Для боя когорта строилась в линию — восемь—десять рядов в глубину и около 50 человек по фронту. В сомкнутом строю, применявшемся при маневрировании и метании дротиков, интервал между воинами составлял около метра. Такое построение не позволяло размахнуться мечом, и потому в рукопашной использовался открытый строй, где это расстояние было вдвое большим. Чтобы обеспечить быстрый переход от сомкнутого строя к открытому, перед началом сражения было необходимо удерживать интервал между когортами равный ширине самой когорты. Благодаря этому, с легионом, построенным в две или три линии, Марий был в состоянии:

Из маршевой колонны по 4–5 человек в шеренге когорта перестраивалась в боевую линию просто сдваиваясь, а затем поворачиваясь направо или налево. Походные эволюции, необходимые, чтобы достичь этой и других перемен фронта и направления, вполне сопоставимы с современными учениями в сомкнутом строю.

Обычно легион строился в три линии — четыре когорты в первой и по три в остальных в традиционном «шахматном» построении. При более редком двухлинейном построении в каждой линии располагалось, очевидно, по пять когорт. Еще реже легион вытягивался в одну линию, а в совсем исключительных случаях строился в четыре. Если исходить из того, что фронтальная протяженность одной когорты составляла 35–45 м при таких же интервалах между ними, нетрудно подсчитать, что при нормальном трехлинейном построении фронт легиона составлял приблизительно 300 м. Разрывы между линиями равнялись примерно 45 м и, таким образом, глубина легиона в нормальном строю достигала 100–105 м. Следовательно, армия при средней численности легиона в 4500 человек и трехлинейном построении занимала фронт протяженностью около 2,5 км. При плотности около 13 человек на 1 м фронта, легион Мария был приблизительно вдвое разреженнее македонской фаланги, где на 1 м приходилось около 25 человек.

Главными оборонительными построениями легиона являлись линия, квадрат и круг. Единая линия, выстраивающаяся, как правило, позади полевых укреплений, состоявших из палисада и рва, формировалась из 10 когорт. Квадрат формировался из нормального трехлинейного построения путем простого перемещения 7 когорт, так что в результате 3 оставались обращенными к фронту, 3 других — к тылу и по 2 — к флангам. Являвшийся модификацией этого последнего построения круг применялся, главным образом, при защите от кавалерийской атаки. Однако если фланги были прикрыты собственной кавалерией или подразделениями легких вспомогательных войск, легион предпочитал противостоять коннице в обычном строю; комбинации дротика-пилума, щита-скутума и меча-гладия обычно оказывалось более чем достаточно для отражения даже самой отчаянной кавалерийской атаки.

Знаменем легиону служило укрепленное на конце копейного древка серебряное изображение распростершего крылья орла, возможно, достигавшее примерно фута в высоту. Похоже орел легиона был почитаем даже больше, чем знамя современной воинской части. По всей видимости, упорядочил Марий и систему знаков различия, которая ранее включала множество разрозненных эмблем. Каждая когорта имела собственный знак — обычно фигурку или медальон из металла или дерева, вероятно, около 15 см в диаметре, также носимый на древке копья. Для обозначения места сбора имела собственный значок и каждая манипула; этот аналог флажка современной роты представлял собой укрепленное на конце копья деревянное или бронзовое изображение человеческого кулака в натуральную величину, под которым располагались другие отличительные символы.

Маленькой, но важной частью легиона был его отряд из десяти разведчиков-спекуляторов. В отдельных случаях для армейских разведывательных нужд спекуляторы нескольких легионов могли быть сведены в одно подразделение.

Хотя и не собранные в легионы, легкие, или вспомогательные силы римской армии были организованы в когорты. Как ранее велиты, эти части могли не только играть роль застрельщиков и флангового прикрытия, но и действовать в регулярном строю подобно когортам легиона. Лучшей традиционно считалась лигурийская легкая пехота из Цизальпинской Галлии; лучшие пращники, как и прежде, приходили с Балеарских островов, а лучники — с Крита и других островов Эгейского моря.

Старая римская кавалерия, составленная из эквитов, или знати, при Марии совершенно исчезла. Вместе с тем роль конницы и ее относительной, пропорциональной мощи росла. Поэтому римляне даже больше, чем в прежние времена, рассчитывали на союзников и наемников. При Марии они поступали большей частью из Фракии, Африки и, в несколько меньшем числе, из Испании. Цезарь пополнял свою конницу почти исключительно за счет галльских и германских наемников. Легко понять, что дисциплина и организация в римской кавалерии были менее формализованы и жестки, нежели в легионе. Только самые крепкие командиры могли несмотря ни на что добиться от своих кавалеристов беспрекословного повиновения и порядка. Турма, или отряд кавалерии, состояла из 32 всадников под командой декуриона (аналог совр. сержанта) и выстраивалась для боя в 4 ряда. Двенадцать турм составляли алу (крыло) — эквивалент эскадрона, командовал которым офицер в ранге, судя по всему, эквивалентном трибуну. Ала строилась в 2 или 3 линии в «шахматном» порядке, подобном построению когорт в легионе.

Типичный легионер представлял собой италийского крестьянина или горожанина из низшего класса. Начальный толчок распространению права участия в выборах на всю Италию был дан Марием, который за мужество, проявленное в бою под Веркеллами (или Верцеллами), предоставил римское гражданство когортам союзников, тем оправдав этот поступок перед сенатом, что за громом битвы не смог расслышать голоса закона.

Ко временам Цезаря все италийцы уже были римскими гражданами. Но хотя в этот период большинство легионеров все еще были италийцами, меж ними росло число представителей других подвластных Риму народов — некоторые образовывали отдельные легионы, некоторые служили вперемежку с италийцами.

Ко времени Мария упадок римской военной системы переориентировал преданность воина с государства, как это было в дни патриотического гражданского ополчения, на личность военачальника. Воин присягал полководцу, который обеспечивал ему ежедневную плату, составлявшую около 11 центов и равную среднему заработку поденного рабочего в Риме. Этот военачальник предоставлял солдату возможности грабежа и обогащения за счет трофеев; он добивался в сенате порою весьма неохотно предоставляемых наград за службу и пособий отставникам (обычно представлявших собой земельный надел). Типичный легионер был жестким, стойким человеком со своей системой ценностей и своими интересами, включая грубое и неуклюжее чувство юмора, какое можно встретить в среде профессиональных рядовых солдат всех времен. Не слишком рослые, редко выше 1 м 68 см, здоровые, с отлично развитой мускулатурой, римские легионеры испытывали глубочайшее уважение к своим физически более крепким противникам — варварам. Едва ли не безрассудный страх римлян перед галлами и германцами, подкрепленный разгромом при Аросио, фактически до времен Цезаря отражался даже в умонастроениях солдат-ветеранов. Тем не менее, они понимали, что регулярный строй и дисциплина обеспечивают превосходство над варварами, и потому, несмотря на личный страх, под хорошим руководством сражались против галлов и германцев стойко.

Несмотря на почти полное отсутствие патриотического рвения, отличавшего его предшественника-ополченца, профессиональный римский легионер под командованием таких полководцев, как Марий, Сулла или Цезарь, был не менее тверд в сражении и, возможно, даже более умел, благодаря регулярным учениям и множеству полевых кампаний.

В старой ополченческой армии центурионы, трибуны и штабные офицеры заново назначались на свои должности при каждом наборе. Прослужив год центурионом, теоретически можно было при новом наборе оказаться в рядовых. С профессионализацией армии образовался и профессиональный офицерский корпус, состоявший из двух основных разрядов. Центурионы, все еще выдвигавшиеся из рядовых, единожды доказав свою пригодность, сохраняли постоянный офицерский статус, однако редко поднимались над уровнем, эквивалентным сегодняшнему ротному командиру, хотя иной раз старший центурион легиона — примипил — мог осуществлять общее командование битвой. Как правило, именно примипил носил почитаемого орла легиона.

Штаб-офицеры — от трибуна и выше — назначались из аристократии. Отношения между центурионом и трибуном напоминали аналогичные между сержантом и лейтенантом в современной армии.

Теоретически в командовании легионом все еще традиционно чередовались шестеро трибунов, в то время как каждой когортой постоянно командовал ее старший центурион. Однако с течением времени в практику вошло назначение одного офицера — легата — единоначально командовать легионом, тогда как трибуны играли при нем роль штабных офицеров или командовали отдельными когортами и отрядами особого назначения. Цезарь в своих легионах сделал должность легата постоянной.

Как и прежде, полководец (император) держал при себе небольшой штаб квесторов, занимавшихся вопросами управления и материально-технического снабжения. Кроме того, при нем состояли добровольцы-адъютанты — комиты и преторы — чаще всего, молодые аристократы. Для защиты полководца и его ставки — претория — служило специальное гвардейское подразделение, обычно набираемое из наиболее надежных легионеров-ветеранов и называемое преторианской когортой. Сципион Эмилиан впервые создал такое подразделение во время Нумантинской войны. Именно отсюда ведет свое происхождение знаменитая Преторианская гвардия императорского Рима.

Взаимосвязь гражданских и военных обязанностей, выполняемых полководцем и его штабом, заметно упрощала административное устройство. Регламентированная военная природа ранней республики породила в римлянах едва ли не врожденные умелость, расторопность, сноровистость, точность, частично сохранившиеся и ко временам упадка республики. Комбинированная гражданско-военная организация внешних провинций весьма облегчила снабжение, штабную службу и военную организацию в целом. Прочно укоренившаяся эффективность римского образа действий обеспечила бесперебойное функционирование системы донесений, финансового контроля и т. д.

Каждая армия включала в себя инженерное подразделение, понаторевшее в наведении мостов и возведении осадных сооружений. Специальный обоз перевозил инструменты и оборудование, необходимые для решения этих задач, хотя главными, разумеется, оставались находимые на месте материалы (преимущественно лес).

Подобно современным армиям, римское войско строилось на марше с авангардом, арьергардом и фланговым охранением. Каждый легион обычно сопровождался обозом из 500–550 вьючных мулов, перевозивших кожаные палатки из расчета одна палатка на 10 человек, рационы, приписанные баллисты и катапульты и различное оборудование. В опасных районах легион зачастую выстраивался в каре с обозом в центре. На открытой и достаточно ровной местности все обозы могли быть собраны вместе, и целая армия продвигалась одним огромным каре. Если предстоял или ожидался бой, солдаты, естественно, носили защитное снаряжение. Стремясь свести к минимуму размер обозов, Марий настаивал, чтобы легионер был полностью вооружен даже при передвижении в условиях отсутствия воздействия противника. А для некоторого облегчения этих тягот (напомним, вес личной экипировки легионера достигал 23 кг, к которым следует добавить также вес пятнадцатидневного рациона) каждому была выдана раздвоенная палка, тут же прозванная «мулом Мария», чтобы с ее помощью можно было вскинуть груз на плечо.

Практика кастраметации — сооружения в конце каждого дня похода укрепленного лагеря — продолжалась и впоследствии была усовершенствована Цезарем. Обычно квадратные или прямоугольные (с закругленными для облегчения обороны углами), очертания лагеря могли разниться в зависимости от характера местности. Принципиально важным было расположение лагеря вблизи от удобного источника воды. Рытье рвов, насыпка вала, возведение палисада, разбивка улиц и установка палаток занимали от до 4 часов. На враждебной территории, когда от трети до половины личного состава стояли на страже, времени уходило, конечно, больше. Если пребывание в лагере затягивалось, то в дополнение к палисаду возводились сторожевые башни, рвы углублялись, а валы поднимались. Единственная разница между обычным полевым лагерем и зимними квартирами проявлялась в замене кожаных палаток хижинами.

Традиционно лагерь служил не только обеспечению безопасности легиона, но и служил римской армии базой для наступательных и оборонительных действий, фактически являясь средством приумножения боевой ценности римского солдата.

И римляне, и их противники пытались при малейшей возможности обрести преимущество над врагом за счет более высокого расположения. Это увеличивало дальнобойность метательных орудий, усиливало ударный эффект атаки, одновременно уменьшая физические усилия, затрачиваемые на ее осуществление, и даже в какой-то мере облегчало обращение с мечом и копьем.

Стремясь обеспечить максимальную результативность первого удара, Цезарь обычно, хотя и не всегда, ставил в первую линию лучшие когорты. Когда завершались действия застрельщиков и легкой пехоты, начиналось сближение главных боевых линий. Легион наступал или ожидал приближения врага, пока дистанция между линиями не сокращалась до 20 м. Затем две первые шеренги передних линий метали в противника пилумы. Обычно к этому времени легион стоял уже в открытом строю, образуя фаланговидное формирование, хотя иногда этот маневр и откладывался до окончания метания дротиков.

Даже находясь в обороне, легион ради создания морального и физического эффекта почти всегда перед самым переходом к рукопашной главных боевых линий бросался в атаку. Первая линия — все ее 8 или 10 рядов — яростно кидалась на врага, невзирая на то обстоятельство, что лишь первые два ряда могли применить мечи. Задние тем временем метали дротики через головы сражающихся. Несколько минут спустя следующие два ряда выдвигались вперед, чтобы сменить дерущихся, и так до конца сражения. Тем временем воины задних рядов получали пилумы от легкой пехоты, которая, помимо защиты тыла и флангов, имела задачей собирать все годные дротики, какие можно было подобрать на поле. Иногда рукопашная схватка откладывалась до тех пор, пока все ряды первой линии не бросят дротики — таким образом удавалось до ее начала совершить 4 или 5 залпов.

Если первая линия была не в силах возобладать над противником или оказывалась в тяжелом положении, наступала очередь второй, воины которой сквозь интервалы в первой выступали вперед, а легионеры первой таким же образом отступали, чтобы реорганизоваться и вновь собраться с силами. А на крайний случай всегда оставался командирский резерв — третья линия. Поэтому на всем протяжении боя и ряды легионеров внутри линий, и сами линии пребывали в беспрестанном движении. Дисциплина и организация, делавшие возможным эти перемещения и замены, давали римлянам огромное преимущество перед варварами, чем, главным образом, и объясняется, почему небольшие римские силы с опытными командирами во главе оказывались в состоянии неизменно наносить поражения значительно более крупным соединениям варваров.

Даже в затяжных битвах потери победившей армии в античные времена были относительно невелики, в то время как потери армии, потерпевшей поражение, оказывались катастрофичны. Особенно справедливо это для римских сражений. Большой щит-скутум, по форме представлявший собой сегмент цилиндра, являлся, возможно, наиболее эффективным щитом античности, и умелое применение его в совокупности со шлемом, нагрудником и поножами (носимыми только на правой ноге) давали легионеру великолепную защиту. Но когда ряды ломались или соединения подвергались атаке с фланга или с тыла, тесные ряды древних армий оказывались весьма уязвимы. Выстоять после такого удара армия могла редко: кто успевал и ухитрялся — бежали, остальные оказывались либо истреблены, либо взяты в плен. В рядах армии-победительницы соотношение раненых и убитых колебалось, как правило, от 3 : 1 до 10 : 1. Среди побежденных раненые почти совсем не выживали.

Все шире распространялось в описываемое время применение легких метательных орудий. В каждом легионе Цезаря наличествовал комплект из 30 легких катапульт и баллист, каждая из которых обслуживалась командой из 10 человек. В первую очередь, они использовались при ведении осад, но также и для защиты полевых укреплений или прикрытия речных переправ. Вероятно, применяли их порой и на полях сражений — во время предварительной фазы, перед столкновением линий тяжелой пехоты.