Младший из сыновей суздальского князя Юрия Долгорукого от второго брака. Впервые упоминается у В. Н. Татищева под 1155 г. в связи с приездом в Смоленск к князю Ростиславу Мстиславичу?1167.

После смерти отца в 1157 г. остался без удела. Ок. 1162 г. был выведен князем Андреем Боголюбским115774 из Суздальской земли. Живя (по предположению В. Н. Татищева) в Остерском Городце (по мнению др. исследователей, он тогда жил в Переяславле Южном у брата Глеба Юрьевича), участвовал в 1168 г. в походе князя Мстислава Изяславича116770 против половцев и в том же году был отправлен с отрядом Чёрных клобуков Черные клобукикаракалпаки — черные шапкитюрк.Племенноне объединение, сложившееся около середины XII в. в лесостепных районах Руси (в основном на р. Роси) из осевших там (преимущественно во второй половине XI в.) и ставших вассалами ее остатков тюркских кочевых племен — печенегов, торков, берендеев. Смотреть полностью на Новгород Великий, но Ростиславичи перехватили его и заточили в темницу, из которой он был освобожден лишь на следующий год, когда получил от Андрея Боголюбского Торческ.

В 1170 г. снова ходил на половцев, защищал Переяславль. В 1171 г., после смерти великого князя киевского Владимира Мстиславича113072, въехал в Киев и стал там княжить, «но к брату Андрею [Боголюбскому], как надлежало: старейшему своему, честь приложить не послал». Андрей отправил в Киев своих послов, которые передали киевлянам его повеление принять к себе на княжение смоленского князя Романа Ростиславича. Михаилу Юрьевичу пришлось покинуть Киев.

В Ипатьевской летописи под 1173 г. говорится, что он находился тогда на княжении в Торческе. Андрей Боголюбский поссорился со смоленскими Ростиславичами, получив сообщение о том, будто их бояре участвовали в конце 1172 г. в отравлении Глеба Юрьевича, и приказал Роману покинуть великокняжеский стол, а Михаилу Юрьевичу принять Киев. Однако тот в Киев не поехал, а послал туда младшего брата Всеволода Юрьевича (Большое Гнездо) с племянником Ярополком Ростиславичемвтор. пол. XII.

Смоленские Ростиславичи 24 марта захватили их в плен, а киевским князем провозгласили Рюрика Ростиславича11801211. Опасаясь Михаила Юрьевича , ушедшего княжить в Торческ, Рюрик Ростиславич решил его оттуда выгнать. Подойдя к городу, он осаждал его 6 дней, а на 7-й князья заключили мир, по которому Михаил Юрьевич признал себя подручником Рюрика, за что в придачу к Торческу получил и Переяславль.

Когда в 1173 г. войско Андрея Боголюбского вторглось в пределы Киевской земли, Михаил Юрьевич изменил Рюрику и переметнулся на сторону старшего брата, собиравшегося провозгласить его киевским князем. Однако эти замыслы не стали реальностью. Уже после гибели Андрея Боголюбского в 1174 г. Михаил Юрьевич пошел в Северо-Восточную Русь, занял Владимир-на-Клязьме, но не смог удержать его и ушел в Чернигов, а затем в Переяславль. В то же время он заболел неизвестной болезнью, которая через 2 года свела его в могилу.

В 1175 г. вместе с братом Всеволодом Большое Гнездо предпринял второй поход в Северо-Восточную Русь. Братьям удалось одолеть своих сыновцев Ростиславичей. Михаил Юрьевич стал великим владимиро-суздальским князем. Ростов он передал брату Всеволоду.

В. Н. Татищев дает в своей «Истории» следующую характеристику Михаилу Юрьевичу: «Михалко Юрьевич, великий князь, внук Владимира Мономаха, как был чрез несколько времяни уже скорбен [болен], однако ж о управлении земском крайне прилежал, для сего часто, как ему возможность допускала, ездил по городам, хотя ведать, везде ли люди право судятся и нет ли где от управителей обид, якоже и по селам проезжая, земледельцев прилежно спрашивал, и всем приходящим к нему двери были не заперты. Такова ж ради ведения поехал в городы к Волге. И как приехал в Городец на Волге, тяжко заболел и 20-го иуния в суботу на захождении солнца скончался. Тело же его немедленно свезли во Владимер и положили в церкви святыя Богородицы златоверхие (в Успенском соборе]. Был на великом княжении един год и 5 дней. Ростом был мал и сух, брада уска и долга, власы долгие и кудрявы, нос нагнутый, вельми изучен был писанию, с греки и латины говорил их языки, яко руским, но о вере никогда прения иметь не хотел и не любил, поставляя, что все прения от гордости или невежества духовных произходят, а закон божий всем един есть».